Книга «Острые козырьки»: как это было. Билли Кимбер, «Бирмингемская банда» и ипподромные войны 1920-х - Карл Чинн

Один человек по прозвищу Красавчик Браун вспоминал, как вместе с ребятами «выследил» парня, который выиграл на скачках огромную сумму в 70 фунтов, что равнялось годовому заработку квалифицированного работника. Намеченная жертва понимала, что находится в опасности, и ни на шаг не отходила от двух высоких приятелей. Засунув руку глубоко в карман и сжимая там деньги, парень чувствовал себя в безопасности, пока Красавчик Браун не подошел к нему сзади и не ткнул ему в голову жесткой медной булавкой. Почувствовав боль, парень вскрикнул и вытащил руку из кармана, после чего его тут же мастерски обобрали.

Именно разгул преступности на многих ипподромах заставлял «Дейли Телеграф» не раз стенать о хулиганстве на скачках в серии заметных статей, опубликованных в 1898 году. В «Ньюкасл Джорнал» от 29 августа того же года сообщалось, что это, бесспорно, тема для романа, к которой «за последние двадцать лет время от времени обращались все ведущие спортивные газеты». Более того, хулиганство не было «специфической болезнью, характерной лишь для скачек».

Наравне с воровством, обчисткой карманов и разбойными нападениями при свете дня оно входило в число преступлений, которые случаются всякий раз, когда в одном месте собирается значительное количество людей. Впрочем, хоть и нельзя говорить о хулиганстве на скачках так, словно это было «особенно грубое или единственное в своем роде правонарушение», справедливо заметить, что «на скачках с большей вероятностью, чем на других общественных собраниях, могли произойти карманные кражи, беспорядки, грубые столкновения и перебранки». Это объяснялось тем, что «во всей своей целесообразности закон не предоставлял скачкам такую защиту, которая полагалась для остальных собраний».

Скачками в Британии руководил Клуб жокеев, и его распорядителей частенько обвиняли в засилье преступности на ипподромах. Но «что мог сделать Клуб жокеев? У них не было полномочий на арест правонарушителей или противодействие их преступлениям». Корреспондент «Ньюкасл Джорнал» сравнил эту печальную ситуацию с положением железнодорожных компаний, имевших специальные предписания для того, чтобы не допускать в поезда, на платформы, на станции и в прочие владения подозрительных личностей и преступников. У руководства скачек такой власти не было. В отсутствие правительственных шагов, направленных на решение этой проблемы, беззаконие на ипподромах процветало и поддерживалось самим устройством ипподромов.

Когда в 1875 году открылся ипподром Сандон-Парк, он стал первым закрытым ипподромом в стране. Это означало, что руководству было проще брать со зрителей плату за вход. Впоследствии закрытыми становилось все больше ипподромов, и на каждом выделялись специальные зоны для разного рода зрителей в соответствии с их социальным статусом и доходом. В наиболее престижном секторе для членов клуба стояли самые богатые зрители. Букмекерам не разрешалось размешать свои палатки в этой зоне и принимать ставки. Вместо этого они выстраивались по другую сторону ограды, которая опоясывала сектор для членов клуба, и выкрикивали коэффициенты для потенциальных игроков. Эти букмекеры стояли в Таттерсол-ринге, но брали ставки в кредит, в то время как остальные букмекеры в этом секторе – и вообще все остальные букмекеры – принимали только наличные деньги.

Таттерсол-ринг был самым дорогим сектором для зрителей, которые не являлись членами клуба. Следующим был силвер-ринг. Как явствует из названия, билет в него стоил дешевле, и местные букмекеры, как и зрители, были не столь богаты. Букмекер силвер-ринга Гарри Дентон, скончавшийся в 1949 году, вспоминал, что на ипподроме Кемптон-Парк букмекеры вроде него «принимали ставки на нижних ярусах трибун и по всему рингу, у них не было ни очередей, ни определенного места, и каждый раз место приходилось искать снова». На них были «самые разные костюмы, каждый одевался на свой лад, но большинство ходило в разноцветных или клетчатых пиджаках и белых шляпах».

В 1896 году в то время уже престарелый Джулиус Саймонс «предпочитал костюм исследователя Африки – белый пиджак и пробковый шлем – и стоял на нижнем ярусе вместе с большинством букмекеров силвер-ринга». Не менее известной личностью был Джордж Лин. Он все время повторял свой девиз «выиграй на раз-два» и носил старомодный сюртук с цилиндром. Мори и Джени Марксы называли себя «Наши парни» и одевались, как гардемарины. В 1880-х они таскали с собой спасательную шлюпку, чтобы привлечь внимание на дерби в Эпсом-Даунс.

Наконец, многие посетители скачек, которые не могли позволить себе покупку билета в силвер-ринг, бесплатно стояли в открытых зонах, которые назывались «задворками», где тоже работали букмекеры, готовые принимать ставки. По свидетельству газеты «Шеффилд Дейли Телеграф» от 13 августа 1892 года, «Таттерсол-ринге было безопасно», но, как говорится, «там все хорошо, но туда еще добраться надо». Более того, «нужно уметь договариваться, а это не каждому под силу».

Несмотря на эти проблемы, 23 июля 1992 года «Йоркшир Газетт» подчеркнула, что Клуб жокеев прекрасно охранял сектор Таттерсола, откуда «безжалостно выдворяли всех жуликов, мошенников и воров». Напротив, дешевые сектора на всех ипподромах контролировались спустя рукава, поэтому посетителей силвер-ринга обворовывали прямо при свете дня. Угроза исходила не только от карманников и бандитов – были и преступники другого сорта, которые выдавали себя за букмекеров, но на самом деле были обычными уэлшерами.

«Фэйрфакс-Блейкборо» написал, что их назвали так в честь Дэвида Уэлча, одного из первых букмекеров, который, как утверждалось, никогда не отдавал деньги выигравшим клиентам. Правда это или нет, но уэлшеры были гадкими людьми. В своих мемуарах «Отрывки из журнала букмекера» (1931) Томас Генри Дей описал принципы поведения банды уэлшеров, которые вели весьма прибыльный бизнес. Один из них вставал среди зрителей, принимал ставки и брал деньги у игроков. В перерывах между забегами он передавал их «сообщнику, поэтому, когда букмекер решал, что пора сматываться, при нем уже практически не было денег, а следовательно, при поимке он мог утверждать, что обвинитель обознался. Деньги затем делились между сообщниками».

Если уэлшер не мог быстро сбежать, или начиналась потасовка, его подельники находили способ прийти ему на помощь: они либо защищали преступника, либо не давали игрокам обрушить на него свой гнев, либо смешивались с толпой, притворялись жертвами и вели всех по ложному следу, либо, при необходимости, даже применяли силу для спасения товарища.

Была и другая форма уэлшерства, которую называли «обращением к книге». Все крупные ставки записывались не на ту лошадь, на которую на самом деле ставил игрок. Если его лошадь проигрывала, никто, само собой, не обращался за выигрышем, но если она приходила первой, игроку показывали сделанную секретарем запись в букмекерской книге и «почти всегда находился сообщник, готовый подтвердить слова букмекера». В таких обстоятельствах обманутому игроку не могли помочь ни полицейские, ни руководство ринга.

Дюк Уилкинсон, весьма примечательный тип из Бирмингема, проворачивал множество сомнительных делишек, но больше всего его привлекали лошадиные бега. Он потерял кучу денег и в качестве профессионального игрока, и в качестве букмекера, которым стал в 1865 году. Он утверждал, что уэлшеры работали на ипподромах всегда, но в 1870-х появился новый сорт этих жуликов.